|
Понятие империи является одним из ключевых в человеческой истории. Большинство народов в разные периоды своей истории входило в состав той или иной империи. Именно имперский период целый ряд наций считал (и считает по сей день) наиболее славными страницами национальной истории. Как справедливо отмечено Т. Барфильдом, империи были как бы плавильной печью, в которой «выплавлялись» будущие «большие державы»: «Именно существование внутри империи изменило политическую и социальную среду и выработало способность управлять большими пространствами и многочисленными народами, что и позволило возникнуть государствам, которые пришли им на смену. Таким образом, большие государства встречаются чаще всего в тех регионах, где произошел распад империй — их осколки и превратились в большие государства»2.
Империя в средневековье и новое время являлась наиболее распространенной формой объединения различных этносов в рамках единого государства, и только ХХ век, казалось бы, вызвал к жизни другие варианты полиэтнического развития. В то же время, политика неоглобализма породила империи нового типа — глобальные империи, информационные империи и т. д. Наконец, благодаря великим колониальным империям прошлого, земной шар оказался разделен на несколько зон с принципиально разными темпами, моделями и стратегиями развития. Эта селекция, породившая страны «золотого миллиарда» и «третий мир», несмотря на крах колониализма в ХХ веке, продолжает определять характер и направление развития человеческой цивилизации.
Между тем, несмотря на столь очевидную значимость и актуальность изучения истории империй, и давнюю исследовательскую традицию, в этом научном направлении по-прежнему больше вопросов, чем ответов и «закрытых проблем». Причин этого много. Во-первых, сказывается то, что благодаря политикам понятие империи, как правило, несет в себе негативный подтекст. Д. Ливен писал, что существует популярный миф об империи, всегда противопоставляемой свободному миру3. Как отмечено в одном из последних в отечественной историографии обобщающем историографическом обзоре существующих концепций империй: «В политической риторике недавнего времени ярлык “империи” зачастую использовался как важная составляющая процесса дискредитации того или иного политического режима, символ репрессивной и недемократической политической организации. Достаточно вспомнить “империю зла” Рональда Рейгана, чтобы оценить всю сумму негативных коннотаций, связываемых массовым сознанием с историческим или метафорическим феноменом империи»4.
В тени этих негативных коннотаций часто терялась научная составляющая — историки и политологи нередко видели своей задачей разоблачение негативных контекстов, но не анализ и не объяснение исторической эффективности имперских организмов.
Второй причиной является неразработанность и спорность самого понятия империи. В числе общепринятых признаков имперского политического устройства называют централизованное (нередко даже авторитарное или тоталитарное) государство, образованное путем насильственного захвата чужих территорий и подчинения проживавшего на них населения. При этом отношения между имперским центром и периферией выглядят всегда иерархиезироваными посредством административных, экономических, военных, полицейских и культурных механизмов. Существуют разные модели такой иерархии: центр — периферия, метрополия — колония и т. д. Однако исследование империй и имперской политики требует учета практики существования неформальных империй, опиравшихся не на прямое подчинение, а на более сложные и опосредованные формы влияния. Более того, в рамках одной империи — например, Британской — мы можем видеть сочетание различных форм и методов имперского доминирования (по отношению к Индии, к белым переселенческим колониям, к Персии и Ближнему Востоку, к Дальнему Востоку и странам Латинской Америки)5.
Между тем, очевидно, что антиколониальная историография, ставящая своей задачей разоблачение эксплуатации колоний и периферии имперским центром, изображает сущность империй весьма однобоко. История знает немало случаев, когда именно империя выступала гарантом сохранения малых этносов, смиряя междоусобные войны, поставившие племена и народы на грань взаимного уничтожения6. Именно империя поднимала экономический и культурный уровень колоний путем оснований университетов и школ, внедрения современной медицины и юриспруденции, создания армии нового типа, постройкой фабрик и заводов. Несмотря на все негативные контексты, невозможно отрицать культуртрегерскую миссию метрополий в азиатских и африканских колониях.
Как отмечено в современном историографическом обзоре: «…империя воплощает в себе мрачную тотальность неограниченного господства и принуждения — но она же оказывается синонимом неуклюжего неологизма “мир – цивилизация”, выступая в роли объединяющего начала ойкумены, окруженной разрушительной стихией хаоса и варварства… Империя — это “тюрьма народов”, но она же и гарант сохранения местной самобытности перед лицом любых унификационных проектов»7.
Между тем, эта оборотная, созидательная сторона империй изучается очень осторожно (если не сказать боязливо), поскольку противоречит разоблачительному пафосу, который «по нормам хорошего тона» должен сопровождать исследования по истории империй.
Важнейшим признаком империи является агрессивная захватническая внешняя политика. В последнее время на первый план вышел именно этот признак — любое государство, слишком активно продвигающееся на международной арене, рискует заслужить печальный ярлык «имперского». Такое определение давно прилагается к внешней политике США8, именно им оперируют республики постсоветского пространства, когда считают, что современная Россия оказывает на них давление. Политический и идеологический подтекст таких дефиниций очевиден, и историкам здесь необходимо отделять «зерна от плевел», четко определять имперские признаки во внешнеполитической деятельности держав. Вместе с тем, вопрос о мотивах и стимулах имперской политики остается открытым. Требуется внести понимание в такие проблемы, как роль внутренних и периферийных факторов в процессе развития имперской экспансии, ее экономическая и социальная обусловленность. Справедливо отмечено, что политика имперской экспансии в конце ХIX – начале ХХ века осуществлялась «антикапиталистическими», по сути дела, элитами, для которых империализм являлся средством самосохранения. Не менее важно и то, что стремление к установлению формального (связанного с прямым подчинением) господства чаще всего проявлялось в условиях упадка экономического и геополитического влияния метрополий9.
Следующим принципиальным признаком империи является полиэтничность населения, причем оно иерархиезировано по национальному признаку: титульная нация — зависимые этносы (в ряде случаев — национальные меньшинства). Однако здесь историков подстерегает новая сложность: в прошлом человечества было слишком мало моноэтничных государств, поэтому полиэтничность как таковая еще не указывает на имперский статус государственного образования. Национальная политика в рамках империй — тема очень сложная и малоизученная в силу как ее табуированности в историографии многих стран (скажем, в Турции до сих пор невозможна даже постановка вопроса об истории армянской трагедии 1915 г.)10, так и эмоциональности и спекулятивности суждений со стороны историографии «жертв империи» (ср. полемику о Голодоморе в современной украинской литературе)11. Для научного анализа необходима строгость и взвешенность суждений, выработка определенных критериев исследования, их опора на современные теории наций и национализма.
Упущенным шансом, чтобы «понять империю», сегодня справедливо считают промахи и избирательность постколониальной историографии. После распада великих колониальных империй: «…постколониализм не создал особый концептуальный аппарат и методологию для систематического анализа феномена империи. Отчасти это объясняется тем, что постколониальные исследования рассматривают империю (= колониальную власть) как имманентную характеристику западного общества в целом, не делая различий между метрополией и колонией. Постколониальная критика фокусируется исключительно на культурных практиках, в которых реализуется империя как форма власти, игнорируя проблему взаимоотношения структур: наций, государств, коллективных идентичностей и т. п. Отчасти это объясняется тем, что постколониальные исследования пытаются деконструировать доминантные нарративы прошлого, навязанные колонизаторами. Следовательно, основное усилие постколониальных исследований направлено на дешифровку культуры значений и выявление заложенных в них механизмов власти»12.
В современных работах происходит постепенная эволюция методологии изучения истории империй13 от «критики империи», своими историографическими и концептуальными корнями восходящей к эпохе Просвещения, от теорий империи в доктринах конституционализма и демократии нового и новейшего времени, от антиимперской парадигмы национального суверенитета, от постулирования статуса империи как «иного» образования, противополагаемое модерной политике, современному международному порядку и прогрессу к культурной и эпистемологической моделям прочтения истории империй, когда: «Сам концепт “империи” должен перейти из категории исторического термина, эмпирически фиксирующего ускользнувшую от внимания модерного знания реальность прошлого (многонациональные династические империи), в статус современной аналитической модели, позволяющей осмыслить исторический опыт в эпоху кризиса модерных категорий анализа и политик. Следуя логике Негри, “империя” нужна сегодня не для того, чтобы вновь утвердить ее в роли категории политической практики, но как аналитическая концепция, приспособленная для понимания процессов меняющегося мира, в котором проблема “управления различиями” стала одной из ключевых»14.
Ситуация с изучением империй и особенно происходящая смена исследовательских парадигм порождает необходимость создания обобщающих трудов энциклопедического характера, в которых были систематизированы и проанализированы результаты научных исследований политической и дискурсивной практики, категорий империй, теорий империй, наций и национализма и т. д. Среди целей и задач проекта: «Исследование закономерностей генезиса, эволюции, дискурсивных и политических практик в полинациональных общностях» (руководитель профессор В. Н. Барышников), выполняемого при поддержке Федерального агентства по образованию в рамках аналитической ведомственной целевой программы: «Развитие научного потенциала высшей школы (2006-2008 годы)» на историческом факультете СПбГУ силами двух кафедр ? новой и новейшей истории (зав. каф. профессор В. Н. Барышников) и истории славянских и балканских стран (и. о. зав. каф. доцент А. И. Филюшкин) значится составление Энциклопедии истории империй. Работу планируется закончить к 2012 году.
В проекте лексикона значатся статьи различной проблематики. Во-первых, в него вошли крупные обобщающие статьи по истории отдельных европейских империй. Во-вторых, специальные статьи будут посвящены отдельным теориям и концепциям истории империй. В-третьих, будут рассмотрены и проанализированы категории имперской политической, дискурсивной и культурной практик, понятийный аппарат исследований по истории империй. Предварительный перечень статей в энциклопедии выглядит следующим образом:
Австро-Венгерская империя; Автократия; Апартеид; Бельгия, колонии; Британская империя; Ватикан; Византийская империя; Геноцид; Германская империя; Государство; Гуманитарная интервенция; Дания, колонии; Диаспора; Дискриминация; Дискурсивные практики империи; Золотая Орда; Идентичность; Император; Империализм; Империи как overseas empires; Империя как исторический феномен; Империя и «места памяти»; Империя и гендерная история; Империя и религия; Империя как категория культуры; Империя как политическая категория; Империя колониальная; Империя континентальная; Имперская антропология; Имперская имагология; Имперская компаративистика; Имперская культура; Имперская периферия; Имперская политика; Имперская религия; Имперская экономика; Имперские войны; Имперские мифологии; Имперский суверенитет; Имперское пространство; Имперское время; Имперское сознание; Империи формальные и неформальные; Испания, колонии; Италия, колонии; Колониализм внутренний; Колонизация; Конфедерация; Метрополия; Миграция; Мини-империя; Многонациональное государство; Народный суверенитет (концепция); Нациестроительство; Национализм; Национальная гомогенизация (гомогенность); Национальное государство; Национальный вопрос; Нация; Неонатальная империя; Нидерланды, колонии; Новая имперская история; Оксидентизм; Ориентализм; Османская (Турецкая) империя; Периферия; Политические практики империи; Португалия, колонии; Постколониальная политика; Постнациональный мир; Расизм; Речь Посполитая; Российская империя; Священная Римская империя Германской нации; Соединенные Штаты Америки; Социологическая корпоративная теории империи М. Дойла; Союз Советских Социалистических Республик; Третий Рейх; Федерация; Французская империя; Фронтир; Цивилизаторская миссия; Шведская империя; Этнос; Этническая группа; Этничность; Этностереотип; Slavia Orthodoxa; Translatio Imperii.
Энциклопедические статьи будут построены по канонам жанра: содержать описание предмета исследования, обзор главных теорий, концепций и библиографию. Исполнители проекта надеются, что данное издание, помимо научного (обзор, анализ, обобщение и подведение итогов определенного этапа в развитии исследований империи), будет иметь и практическое значение и использоваться в учебном процессе и работе организаций и учреждений, в чью компетенцию входят вопросы исторической памяти, национальной политики, национализма и т. д.
Участники проекта будут признательны за любые замечания и дополнения по проекту лексикона.
В. Н. Барышников,
В. Н. Борисенко,
А. И. Филюшкин
Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. Выпуск 3. 2008.
|
ENGLISH
